Дмитрий ВОЛОДИХИН

ИЗ ТВОРЧЕСКОГО БЫТА НЕЗДЕШНИХ

Мне неоднократно приходилось слышать, что Олег Дивов после романа "Лучший экипаж Солнечной" (1998) перестал быть фантастом, продолжая оставаться писателем; что "Выбраковка" (1999) - не совсем фантастика, а "Толкование сновидений" (2000) - совсем не фантастика.

Если судить по формальным индикаторам фантастика/нефантастика, то Дивов, что называется, "чист". И в "Выбраковке", и в "Толковании сновидений" элемент фантастического присутствует. Перенос действия на несколько десятилетий вперед - уже достаточная формальность. Если вглядываться в техническую оснастку обоих текстов, то на язык просится словосочетание "фантастический минимализм". Действительно, минимальная прорисовка деталей, не относящихся к чему-то возможному в здесь-сейчас на первый взгляд говорит об их служебной, несамоценной роли. Ан нет, общее впечатление от дивовских текстов (причем не только от последних) таково: базовый дескрипшн не относится к нашей реальности или, быть может, все-таки относится, но написан нечеловеком. "Чужак в чужом краю" смотрит иначе. Дивов перебирает обыденные детали современной жизни, дюжинные бытовые предметы, стандартные коммуникативные ситуации, с интересом вглядываясь в них; его текст - текст максимально отстраненного наблюдателя и классификатора. "Ага… вот оно что… вот оно из чего состоит… а этого я тут еще не встречал… а вон тот обычай у местных жителей довольно странный… они и в целом ведут себя как кретины… нелегко выжить в сумасшедшем доме…" Тим Костенко, один из героев ранней дивовской трилогии "След зомби", стал князем в другом мире. Оттуда родом и сам Олег… возможно. Что может быть фантастичнее текста, созданного нездешним? Поэтому медная мелочь акцентированно-фантастических обстоятельств в обоих романах отлично вписывается в фундаментальную алиенарность основного текстового полотна. В сущности, их автор предложил для современной отечественной фантастики новую методику сшивки основных информационных конструктов, до того диковинную, что за грамматикой русского языка в его романах постоянно мерещится грамматика то ли эльфийского, то ли, то ли какого-нибудь денебского…

Сакраментальный тандем "писатель-фантаст" легко разбивается надвое, причем обе половины в полной мере способны на суверенное бытие. Тьма писателей, не имеющих отношения к фантастике, море фантастов, которых писателями язык не повернется назвать… Важнее иное: на определенном градусе письма вопрос о том, является ли данный конкретный писатель фантастом, теряет значение. Так вот, с момента выхода "Толкования сновидений" в отношении Дивова этот вопрос задавать бессмысленно.