Дмитрий Володихин

ПЕСТРЫЙ РЫЦАРЬ

В средневековых шахматах фигура "конь" именовалась (по латыни) тем же словом, что и рыцарь. На шахматной доске современной фантастики есть писатели, сочетающие резвые и неровные "конские" прыжки с рыцарской принципиальностью в некоторых базисных вещах. Вечно ускользающий от критиков московский писатель Олег Дивов ужасно любит маскироваться словами "пародия", "самопародия", "перевернутый смысл", "провокационный ход"... А поглядеть внимательно, так и выяснится, что иные "кони" ходят буквой Г... но по прямой. Путают, путают следы, а читатель получает от них все тот же почти графически вычерченный рисунок, все то же послание все в том же конверте. Разве что, марочки пестрые, марочки - да, меняются. Но в них ли суть?

Сам Олег Дивов выразился по этому поводу четко и однозначно: "По большому счету у меня мессэдж один. Я с самого начала и по сегодняшний день продвигаю образ мужчины, готового смотреть вперед и видеть возможные последствия своих поступков... не обязательно сразу и отвечать еще, но с возрастом и отвечать научится. Как сказал Рашен: "Прежде чем совершить ошибку, подумай, не окажется ли она для тебя роковой". То есть имеешь право, но лучше не надо. Это образ мужчины, внутренне готового "защищать и служить". Это его естественное внутреннее состояние, даже если он не военный, не полицейский... Я пытаюсь сказать, что так жить можно, мало того, так жить естественно"(1). Но при этом невозможно отыскать идеальную модель для жизни современного мужчины, своего рода панацею. Дивов комментирует это следующим образом: "Будет все ребята не так, как вам хочется и не так, как вам не хочется, а будет так, как будет, и вас не спросят. А если вы будете этому помогать, то все равно медаль вам не дадут". Иными словами, предугадывать обстоятельства судьбы и пытаться обмануть их неким хитроумным жизненным планом - дело никчемное. Но можно научиться жить достойно. Иными словами, пропускать течение жизни через себя, не давая задержаться в "фильтрах" частицам грязи. И это - важнее всего прочего. Существует Ее Величество правящая система, и вот она-то, с точки зрения Дивова, как раз "не спрашивает" и не дает медалей за верность и усердие. Главные герои дивовских романов - все до единого - стремятся ни за что не вляпаться в Систему. Они принципиально внесистемны. И когда их пытаются, не осведомившись о согласии, извне встроить в нечто большое и хорошо дисциплинированное, они ухитряются построить вокруг себя собственную маленькую системку, с помощью которой лукаво общаются с внешним миром. То есть, с тем самым "большим и дисциплинированным", которое никак не оставит намерение выкрасить в свой цвет...

"Мессэдж" Дивова можно представить в форме двух реестров: а) что достойно для мужчины; б) что для него недостойно. Рассмотрим "дебит" и "кредит" дивовского кодекса чести по отдельности.

Итак, поле "разрешенного".

Прежде всего, разрешено и даже рекомендовано служить (разумеется, сохраняя при этом значительную независимость по отношению к системе). Собственно, слова самого Дивова: "служить и защищать". Дивовский центральный персонаж, действительно, всегда кого-то защищает. Причем, в большинстве случаев он бьется за "дальних", а не "ближних". "Ближним"-то как раз достается либо очень нервная жизнь, либо просто - на орехи. Во всех романах московского писателя (помимо "Толкования сновидений") дамы сердца главного героя служат прекрасной, романтичной, любящей... обузой. Фигурой жертвы. Родители появляются крайне редко (например, в "Стальном сердце"), и от них можно ожидать только неприятностей. Классический пример - "Толкование сновидений". Отца главного героя не видно и не слышно, однако он ухитряется втравить сына в аварийную ситуацию, даже не появившись на страницах романа. Друзья иногда попадаются очень толковые и порядочные, но слишком редко бывают достаточно надежными. Кроме того, центральный персонаж Дивова - всегда король текста; иными словами, все прочие персонажи ему в той или иной степени подчинены, как вершине незримой иерархии. Если не прямо его силе и власти, то хотя бы его духовному авторитету. Исключение дает один только роман "Лучший экипаж солнечной". Но не надо обольщаться: в этом тексте один человек просто-напросто рассеян между тремя - Вернером, Успенским и Файном. Либо он - очень независимый человек, акцентированная одиночка, либо вожак, адмирал, старшой. Собственно, позиция вожака - единственный оправданный для такого персонажа способ коммуникации с социумом. Будучи одиночкой, но не вожаком ("Братья по разуму", "Толкование сновидений", "Предатель"), он ставит между собой и обществом прочные барьеры: вот, мол, моя территория, и никто не смеет вступать на нее, уважительные причины разрешается положить рядом со стеклышками перед битьем морды... Если настырный "оккупант" не понимает иронического отношения, прямого предупреждения, свинга слева... то ему могут и голову оттяпать. Основной фигурант первых шести романов Олега Дивова (до "Выбраковки" включительно) двадцать три с половиной часа в сутки находится в состоянии "за-полсекунды-до-дам-в-репу". Каково ближним? Либо сразу начинают восхищаться, либо воют. Воющих - за борт. Они здесь совершенно ни к чему. Так что служить кому-то из непосредственного своего окружения подобная персона органически неспособна. В трилогии "След зомби" все понятно: к нам лезут монстры, и от них надо защитить всех вокруг. В "Лучшем экипаже Солнечной" на втором плане - те же монстры, только инопланетные, а на первом своя, родная человеческая сволочь. В "Выбраковке" под защиту попадают слабые и обиженные, а под удар - все та же сволочь, но российского разлива. В "Предателе" - весь земной мир. Монстрами становятся эльфы, ну да и Господь с ним. Только ленивый в последние лет 7-8 не ставил эльфов к стенке... В "Саботажнике" главный герой работает сволочь человеческую, но исключительно высокопоставленную. В роли защищаемых оказывается потенциально все человечество. Итак, центральный персонаж способен служить населению России ("Выбраковка"), боевому флоту "Лучший экипаж Солнечной", но оптимальный вариант - всему миру (см. прочее перечисленное). Существует, конечно, сильно урезанная модель служения. В этом случае дивовский герой служит исключительно себе и защищает главным образом себя. В двух самых задушевных и самых "проговаривающися" романах - "Законе Фронтира" и "Толковании сновидений" -- так оно и есть. Но если в первом из них еще попадается группа друзей-подчиненных, строится некая община, которая вроде бы нуждается в вожде и оборонителе (эх, да отговорки все это!), то в "Толковании сновидений" все поставлено на свои месте. Герой не вождит. Но он честно работает на себя-одиночку и, для разнообразия, на папашу, который влип; но папаша, в конечном итоге - часть души самого главного героя, и тот рискует головой своей ради того, что бы потом не было мучительно больно за собственное недеяние... папаша, то есть, опять - отговорочка. Более того, если приглядеться в лихому парню из Агентства Социальной Безопасности в "Выбраковке", то и он не из одних альтруистических соображений взялся за ствол. Отчасти его вывел "на маршрут" страх: "Стрелять в нехороших парней - неужели я всю жизнь к этому стемился? Разве больше я ни на что не годен? -- задается вопросом роскошный выбраковщик, -- Да, но кто тогда будет стрелять, если я такой возвышенно брезгливый? Кто-то другой, кого я не смогу контролировать. И не факт, что этот "кто-то" однажды не постучится в мою дверь. Если ты взял на себя право решать, кто хороший, а кто плохой - будь готов, что тебя могут забраковать тоже. А значит, нужно становиться выбраковщиком самому. И это самый разумный выбор". Или, в другом месте: "И за каким дьяволом ты поперся в выбраковку, парень?.. Неужели, как и я, чтобы не испытывать страха перед жизнью? Чтобы самому изображать ходячий ужас?" Но ведь служить самому себе, своим страхам и своим надеждам - не зазорно. У мужчины есть масса обязанностей перед обществом, семьей, противоположным полом, цивилизацией и т.п. Но помимо колоды карт, у каждой из которых на "рубашке" написано слово "долг", есть еще одна, в рукаве, и она-то и есть джокер, поскольку обозначает право иметь кое-что для себя. Дивов честно вытащил ее из рукава и продемонстрировал всем вокруг: "Смиритесь с тем, что мы нуждаемся кое в чем для себя!"

Если очистить героя-одиночку от налипшей на него шелухи лидерской функции, то станет ясно: Дивов разрешил ему делать карьеру, добиваться денег, защищенности, славы (например, спортивной, как в "Толковании сновидений"), иными словами, разрешил мечтать о возвышении и добиваться его. Это для мужчины - не стыдно, это правильно, черт побери. Это - достойно. Но идеальный вариант, когда у него есть возможность все-таки служить не одному себе, а чему бесконечно большему, поскольку подобное положение дел, наверное, достойнее, красивее. Всяческие опасные военизированные конторы, где мужчина имеет шанс позакладывать голову за "чистое небо" и обеззомбленные подвалы отлично подходят. Спасать мир - ужасное романтичное занятие, но в конечном итоге исключительно полезное и правильное. Собственно, автор этих строк ничуть не иронизирует; он просто выражает свое согласие с позицией Олега Дивова.

И кстати, поскольку сильный нервный мужик представляет собой существо в равной степени способное и к великому добру, и к ужасному злодейству, а с пьяных глаз и от неудавшейся личной жизни вполне может стать бандитом, кровопийцей или иного свойства уродом, то подобная работа спасает его от самого себя. Не хочешь превратиться в монстра - защищай от монстров других. Отличная профилактика. Главный герой "Выбраковки" однажды говорит: "я по жизни не палач, я шериф". По жизни такой человек, не найдя вакансии шерифа очень рискует соблазниться палачеством. Но такой поворот биографии - за пределами "разрешенной" территории.

Что такое мужчина, добивающийся возвышения честным путем? Наверное, условно можно назвать присущий ему modus vivendi как "модель скалолаз". Что они собой представляют, эти самые "скалолазы"? Они норовят превратить партии, группы, подразделения и т.д. и т.п. в инструменты для достижения собственных целей. Они карабкаются наверх, обдирая пальцы, печалясь от неудач, празднуя победы, растрачивая нервы и годы, обучаясь всему необходимому, выбирая не самые безопасные варианты поведения (в том числе и для окружающих), а оптимальные, не щадя себя, расталкивая слабаков, ликуя и скорбя попеременно... Лучшее, самое точное выражение сути "скалолазов" - главный героя романа Олега Дивова "Толкование сновидений". Вообще, Дивов как будто делал разминку в прежних своих текстах, понемногу выявляя основные психологические конструкты "скалолаза". В трилогии "След зомби" ушибленные жестоким экспериментом мужчины-уникумы, проходя через хорошую драку, переламывали собственные судьбы. Но они все еще были слишком молодыми парнями, им слишком хотелось выглядеть, чтобы по-настоящему быть. Нервные и слегка лукавые "примы" в "Законе фронтира", "Лучшем экипаже Солнечной", а потом и в "Выбраковке" выросли из в мастеров, господ, хозяев... Но лишь "Толкование сновидений" поставило закономерную точку: "скалолаза" в конечном итоге интересует не власть и не обладание, хотя у него отлично развиты и инстинкт власти, и инстинкт обладания. Ему прежде всего нужна высота. Причем не палеолитическая высота "авторитета" в племени, а вполне цивилизованная и оттого еще более искусительная высота награжденной доблести. Он жаждет честной победы и признанного всеми первенства. А еще того более, первенства, которое утверждено внутри него самого трезвой оценкой собственной силы. "Скалолаз" должен точно знать, что он по всем статьям - первый.

Понемногу герои Дивова взрослеют, ведь взрослеет и сам автор. Его собственные слова: "Я расту... Имеется в виду не творческий рост, а чисто человеческий. Творческий рост идет параллельно, только медленнее, потому что я многому уже научился". И по мере этого взросления слово "одиночка", бескомпромиссное и сильное, понемногу начинает напоминать гораздо более дряблое слово "бобыль". Вот одиночке 25 (не по реальному возрасту, а по ощущению, которое получает от него читатель). Все нормально. Вот одиночке 28. Не совсем хорошо. Вот одиночке 30. Надо что-то менять. И тогда одиночка всерьез вспоминает о понятиях "семья" и "ответственность".

Собственно, началось с "Выбраковки". Хэппи энд "Выбраковки", написанный, видимо, в значительной степени Ольгой Дивовой, "женщиной редкой красоты и продвинутого интеллекта"(2), уже достаточно четко обозначил этот поворот. Выбраковщик номер один, супершериф выразился как нельзя более ясно: "Почему я всегда боялся иметь детей? Трусливый дурак. Может, еще не поздно? Конечно, не поздно. Уехать к чертовой матери отсюда, жениться, завести ребенка... Нужно просто решиться. Хоть раз в жизни что-то твердо решить. Поступить, наконец, по-мужски". Ну а в "Толковании сновидений" лыжник-победитель, немножко преступник и чуть-чуть герой берет самую главную высоту в своей жизни: заводит семью. Не очень пока правдоподобную и слегка театральную, но с большим энтузиазмом по поводу перспектив. Исполняется завет выбраковщика...

Таким образом "ответственность" и "семья" в поле "разрешенного" не только присутствуют, но еще и котируются достаточно высоко.

Кроме всего прочего мужчинам позволено пижонить, пить, курить и сквернословить, если это не мешает делу.

А теперь - поле "табуированного".

Прежде всего, недостойным считается "влипание" в систему. Об этом уже говорилось выше. Позволительно быть бунтарем, вожаком, мастером, скалолазом, но становиться холуем непозволительно ни при каких обстоятельствах. А быть холуем - значит поступаться своими принципами ради места под солнцем. Особенно позорно выглядит в подобных обстоятельствах прежний мятежник и анархист. Дивов комментирует это следующим образом: "Видимо, такова моя внутренняя установка -- нет ничего противнее, чем бунтарь, встроившийся в систему". Особенно жестко этот принцип соблюдается в ранних романах Дивова, до "Закона Фронтира" включительно. В "Законе Фронтира" героя искушали обыкновенными благами, какие даруются людям у власти. Он отрекся в тоне, не требующем комментариев. Зато почувствовал себя необыкновенно "своим" в Свободной зоне московских анархистов, "приветливых и веселых людей"(3).

Свободная зона - духовная родина Олега Дивова, однажды сформулированная им вполне материально; как, например, формулируют Швамбранию, но только на пару десятилетий позже мальчишеского возраста... Человек из Свободной зоны в принципе не желает договариваться с системой. А если все-таки придется, ни за что не уступит ничего по-настоящему важного. Сдохнет, а не уступит. Табуировано трижды, и самыми страшными заклятиями.

Недопустима человеческая грязь. В первую очередь - трусость и предательство. Хитрить - можно, а прямо врага или дурака, которому только дай опасную правду в лапы, и он живо ею сам себе пустит кровь, не грех и просто обмануть. Но от обмана лучше бы воздержаться. Потому что ложь, и даже какая-нибудь военная хитрость, а не победа силой и прямым превосходством, все-таки отдает запашком "пограничной" вещи: еще шажок, и оказываешься уже на территории недостойного, "запрещенного". А где он был сделан, этот шажок? Идеальный способ борьбы по Дивову - вестерновский: кто быстрее вытащит ствол и точнее всадит пулю. Надуть позволительно, например, спасая жизнь,... но все-таки от лукавого.

К понятию "человеческая грязь" отнесена и продажная любовь. В "Выбраковке" Дивов, со вкусом выдавая картинки "караемых" деяний, без особого милосердия обошелся со шлюхой, хотя бы и со шлюхой по призванию, а не по профессии. Та пострадала, оказалась жертвой похотливого начальника, но главный герой проявляет к ней, прямо скажем, половинную порцию штатного сочувствия. В "Предателе" и "Саботажнике" главные герои прямо шарахаются от проституток. Особенно в последнем романе: здесь центральный персонаж с необыкновенной настойчивостью отговаривается от предлагаемого "сервиса". Его священнический сан не должен никого вводить в заблуждение: конфессия-то у "святого отца" очень призрачная и позволяет грешить от пуза. Нет, не в этом дело. Просто Дивов не позволяет срывать с любви романтический ореол. Чернуха, бытовуха и порнуха пускай убираются за дверь.

Для самых непонятливых: мужчина не должен спать с блядями. По дивовскому "кодексу" это хардкор "табуированного".

Рядом с прочей "грязью" поселено корыстолюбие. Зарабатывать - позволительно, но недостойно грести деньги бесстыдно, всю жизнь полагая на это дело, или, скажем, обогащаться за чужой счет. Половину "Саботажника" составляет сага о грязных деньгах и мерзавцах, которые о них вконец запачкались.

На периферии "запрещенного" - инфантилизм, несамостоятельность. Причем не только клинические случаи, а и варианты на вид вполне состоявшихся людей. Например, тот же неодиссидент Иван из "Выбраковки". Атлет, бескомпромиссный человек, умник, но при всем том - инфантил. Характерная черта, по которой у Дивова "отбраковываются" инфантилы, отлично заметная по Ивану: он не желает видеть в жизни то, что реально существует, но не согласуется с его понятиями о "правильном". Смотрит, но не замечает. Пропускает мимо мозга, как иногда пропускают мимо ушей. А значит, не способен адекватно воспринимать реальность, живет сказками внутреннего пользования. Дивовский мужчина обязан трезво смотреть на вещи, ни от кого ни в чем не зависеть, и не быть квашней, слабаком. В текстах этого московского писателя человек, не способный за себя постоять, или просто лох, либо проходит курс "молодого бойца", порой, достаточно болезненный (история того же ведомого Алексея Валюшка в "Выбраковке") и начинает "справляться", либо не заслуживает сколько-нибудь серьезного к себе уважения.

Наконец, последнее. Не худо бы держать нервы в порядке. Тех, кто не способен удержаться от взрыва эмоций, ждут неприятности. Съехавшую на почве неудовлетворенности и всеобщего бардака Маргарет фон Фальцфейн, офицера космического флота (роман "Лучший экипаж Солнечной"), живо отправляют в отставку. Ведомых главного выбраковщика самих "бракуют" по той же самое причине: нервишки зашалили... Иными словами, позволять себе бытовую психопатию - недостойно.

В дельной, информативной статье об Олеге Дивове(4) московский критик Евгений Харитонов представил его как мастера, выразившего смутные идеалы пограничного поколения. Это, думается, совершенно правильно. Да и сам писатель считает подобное высказывание правдоподобным. Только, возможно, не для всего поколения, а для людей, родившихся примерно в 1967-1969 гг.

Но им, а точнее сказать, нам, сейчас не более тридцати пяти лет. А хотя бы и несколько сверх того! Мы еще молоды и вышли на сцену в ту пору, когда идеалы не успевают застыть, вечно размываясь под напором реальности, все норовящей пофорсистее вывернуться, отрицая саму себя. Время перемен... Хуже -- только время катастроф, не увенчивающееся концом света и Страшным Судом. В сознании многих из нас самые прочные убеждения писаны не маслом, а акварелью. Дивов не только формулирует нас, он нас еще и дорисовывает. Воздействует на то, что мягко, что еще не окостенело. Старается отсечь лишнее: вы, мол, много мусора набрали ребята, кое-что не грех бы и ампутировать. Вычерчивает то, что бледно. Мол, на некоторые вопросы взрослому человеку пора бы иметь четкие ответы... "Кодекс Дивова" - жесткая вещь. Намного жестче основной массы психологических и культурных конструктов, принятых поколением как "родные". Будь Дивов "слоном", который скоро перемещается по доске и лупит напрямую, вряд ли он поднялся бы до высот нынешнего своего положения, поскольку выдвигает целую этическую программу, а слово "программа" у любого из нас вызывает четкую реакцию: "заранее надоело"! Вот и приходится ему хитро одеваться, самую малость лукавить и делать вид, как будто в его текстах царит Ее Величество Провокация.

Что получается? Рыцарь в пестром маскхалате, под которым спрятана сверкающая шерифская звезда...

1. Здесь и далее цитаты, не относящиеся к произведениям Олега Дивова, взяты из интервью, взятого у него в марте 2002 года.

2. "Выбраковка", предисловие автора, озаглавленное "Необходимые объяснения".

3. Очень похоже, кстати, на рокерский бедламчик в романе А.Плеханова "Сверхдержава". Там тоже своего рода "духовная родина", генетически прочно связанная со Свободной зоной Дивова.

4. Харитонов Е. Мастер провокаций // Если. М.,2001, вып.2.